Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку] - Юлия Владимировна Монакова

всерьёз увлечься, и это несколько повысило её самооценку.

– Что, американочка положила на тебя глаз? – спросила она как бы между прочим в перерыве между дублями, затягиваясь сигареткой. – Так и трётся рядом, как кошка во время течки – только что не мурчит.

– Ты потрясающе проницательна, дорогая, – отозвался он невозмутимо. – Не женщина, а рентген.

– Так осчастливь бедняжку, – фыркнула Анжела. – Трахни разок где-нибудь в тёмном углу… для повышения и своей, и её работоспособности.

– Ох и язва ты, Анжелка, – он хмыкнул, затушил свою сигарету и выбросил окурок в ведро. – Но ты ведь меня знаешь, я могу спать с девушками только по большой и чистой любви!

Она загоготала, оценив шутку. В глубине души ей всё-таки было приятно, что бывший супруг не ведётся на каждую свежую мордашку – это автоматически зачисляло её саму, Анжелу Климову, в категорию избранных, которой однажды всё-таки повезло. Впрочем, она не могла не понимать, что Белецкий женился на ней в своё время исключительно из жалости, по дружбе. Но в глазах общественности, которая не была посвящена во все перипетии их семейных отношений, рейтинг Анжелы всё-таки был повыше, чем у этой заграничной лахудры.

В сценарии была сцена, когда обманутая жена, разъярённая изменой, опрокидывает на голову иностранной сопернице кастрюлю кислых щей. Снимали этот эпизод, понятное дело, одним дублем – для Кэролайн он и так стал нелёгким испытанием. Зато с каким удовольствием Анжела сыграла этот момент!.. Несчастная Кэролайн стояла с глупым и несчастным видом, обтекая щами, а на её волосах тут и там висели ломти капусты и картошки.

Зато после этого дубля Кэролайн решила отыграться и взять реванш за своё унижение. Приняв душ и переодевшись, она направилась к Александру с решительностью полководца, ведущего своё войско в атаку.

– Саша, – заявила она тоном, не терпящим возражений, – я приглашаю тебя сегодня поужинать со мной.

– Ты приготовишь для меня ужин? – развеселился Белецкий. – Неужели тебе пришлись по вкусу русские щи и ты добыла рецепт?!

– Очень смешно, – отчеканила она без тени улыбки. – Разумеется, я не буду сама готовить, а позову тебя в ресторан.

– Очень по-американски, – он, улыбаясь, рассматривал её серьёзное лицо. – У нас в стране на ужин приглашают обычно мужчины.

– У вас в стране вообще много нелогичного, непонятного, консервативного и устаревшего! – нервно отозвалась она. – Я не хочу это обсуждать. Я просто хочу, чтобы ты провёл этот вечер со мной.

– Ну, – он слегка растерялся от такой откровенности, – если ты настаиваешь…

– Я настаиваю.

Таким образом, съёмочную площадку они покинули вместе, и Кэролайн ещё успела бросить через плечо торжествующий взгляд в сторону Анжелы. «Что, получила? – буквально кричали её глаза. – Знай своё место, квашня!»

Американка привела его в модный ресторан «Александр Пушкин» на Тверском бульваре – оказывается, она заблаговременно заказала столик в Библиотечном зале. Александру приходилось обедать в этом заведении, и, откровенно говоря, он не был от него в восторге. Кормили здесь неплохо, но во всём облике ресторана, в его интерьерах, названиях залов (Библиотечный, Парадный, Аптечный, Каминный, Оранжерейный) и блюд в меню прослеживался неоправданный китч.

Библиотечный зал был наполнен вычурной мебелью под антиквариат. Шкафы с книгами, резные стулья, старинные часы, бронзовые подсвечники, фарфоровые статуэтки и бархатные портьеры вызывали у Белецкого стойкие ассоциации со съёмочной площадкой – словно он находился среди декораций исторического фильма, коих на своём веку перевидал немало. В уголке зала девушка томного вида играла на арфе. Словом, совершенно невозможно было расслабиться и почувствовать себя естественно в такой обстановке.

– Ну что, нравится тебе весь этот пафос? – язвительно спросил Белецкий, когда они уселись за столик и получили по книжечке меню. Кэролайн выглядела несколько растерянной.

– Если честно, Саша, я сама не ожидала, что здесь всё так… Искала в интернете ресторан с отличной русской кухней. На этот было больше всего ссылок. Ну, и потом, имя Пушкина мне знакомо – это же ваш знаменитый поэт?

– Угу. Солнце русской поэзии. Выпьем, добрая подружка бедной юности моей, выпьем с горя: где же кружка? Сердцу будет веселей.

– Что ты сказал? – удивилась Кэролайн. – Я не понимаю…

– Так, процитировал одно из его стихотворений. Так что будем заказывать?

Кэролайн полистала меню и подняла на него испуганные, растерянные глаза.

– Саша, я ничего здесь не могу разобрать…

– Может, я тебя удивлю, но у меня та же проблема, – усмехнулся Белецкий.

Меню ресторана было оформлено под старину: с ятями и ерами, с устаревшими речевыми оборотами и вышедшими из употребления названиями продуктов. Среди безалкогольных напитков, конечно же, главенствовали «квасъ», «крюшонъ» и «кофий», а среди алкоголя – водочка, которая отлично шла под уху с расстегаем. Впрочем, на еде следовало бы остановиться подробнее…

«Крабъ камчатский въ салатъ изрубленной, съ плодами южными, на восточный манеръ».

«Морскiя жители, пополненныя разнообразными овощами, горкою».

«Блинчики хрустящiя изъ гречневыхъ крупъ, съ телятиною».

Говядина Бифъ-Строгановъ въ сметане, гарнированная жареною картофелью».

И так далее…

В итоге, посовещавшись, они сделали выбор: Кэролайн заказала себе «курячий суп с лапшою, малую порцию», а на второе – котлету, «чинённую морским раком»; Белецкий же отведал борща «из гусиных копчёностей с разными капустами», а затем – «печёную вольным духом и копчёную с дымком стерлядь».

Еда была вкусной, но тоже оставляла ощущение нарочитости. Так и представлялся шеф-повар с зашкаливающим чувством собственной важности, колдующий над яствами с одной-единственной целью: поразить! ошеломить! лишить дара речи!

– Почему русские почти во все блюда кладут укроп? – недоумевая, спросила Кэролайн, изящно расправляясь со своей котлетой. – У нас в США укроп едят разве что с копчёным лососем. А в России он везде: в супах, салатах, мясе и даже пицце!

– В свежей зелени много витаминов, – Белецкий пожал плечами. – Поэтому есть её полезно.

– В свежих фруктах и овощах тоже много витаминов! – возразила она.

– Это всё советское наследие, – он улыбнулся ей, как несмышлёному младенцу. – Наши родители и мы сами росли в атмосфере тотального дефицита. Какие свежие овощи и фрукты, я тебя умоляю… Картошка, лук и морковка – наше всё, а из фруктов – в основном яблоки. У нас в семье бананы покупались лишь по большим праздникам. И не потому, что денег не было. Просто это всё считалось излишками – тем, без чего вполне можно прожить. Когда меня отправляли в деревню, я иногда лакомился свежими ягодами – клубникой, малиной и крыжовником. И то бабка ворчала: мол, много-то не жри, это посажено для варенья на зиму… В общем, зеленью посыпалось в каждое блюдо – этак мы убеждали себя в том, что наполняем организм недостающими витаминами.

– Какой кошмар, – Кэролайн подняла брови. –